Декабрь заполняю гастролями: сцены, квизы, шоколадные лотереи. Маршрут выбираю так, чтобы зрители не просто гуляли между киосками, а попадали в полноценный праздник с многослойной драматургией, где каждая площадь — мини-сцена, каждая специя — реплика.
Первый критерий — сценичность. Сразу проверяю высоту фасадов, наличие скрытой электропроводки, возможности для подвеса световых «звездопадов». Второй пункт — гастрономический рельеф: ценю, когда запах глинтвейна не перекрывает корицу и анис, а идёт параллельным слоем. Третий — готовность публики вступать в импровизацию: без этого танцевальный флеш-конкурс превращается в дежурное селфи-место.
Парад ароматов
Страсбург называют capitale de Noël не для красного словца: иллюминация выстроена по принципу хорового партитура — акценты подсвечивают каждый купол, словно верхние ноты органа. Для конкурса «Звон бокалов» резервирую площадь Бройль: акустика отражает звук хрусталя так, что участники ощущают себя дирижёрами. В качестве редкого сюрприза использую клопотикум — прибор, распыляющий эфир мускатного ореха, публика запоминает такое обонятельное крещендо без единого рекламного баннера.
В двадцати минутах — Кольмар. Старый город напоминает театральный макет: каналы, фахверковые декорации, терракотовые балконы. Здесь ставлю состязание «Пряничный акцент»: участники добавляют в тесто фалернум — карибский сироп с лаймом и гвоздикой — и создают кулинарную версию местного витража. Звон курантов из церкви Сен-Мартен служит естественным таймером, отсчитывая пятнадцатиминутные раунды.
Сценография улиц
Реймс впечатляет неоном шампанских домов, но главный фокус — катедральный мэппинг. Триста тысяч диодов формируют хронотоп: готические арки «оживают» снежным рельефом. Вечером ставлю викторину «Секреты тиражей»: задаю вопросы о дозировке ликёра liqueur d’expédition, победители открывают бутылку сабельным ударом прямо под огненным карнишем.
Ли он подкупает фестивалем Fête des Lumières. Для танцевального батла использую набережную Соны: лазерные волны отражаются в воде, рождая фантомные сценические коридоры. В ход идёт крилоника — холодный туман из углекислоты, создающий иллюзию ледового пола, на котором участники выполняют брейк-финты в рождественских плащах.
Фестивальный финал
Тулуза кладёт розовый кирпич в основу цветовой палитры. На Капитолийской площади провожу марафон «Пиротехнический хоровод»: команды вращают разноцветные фонтаны-вертушки, синхронизируясь с барабанами окситанского оркестра. Срабатывает принцип полиритмии: четыре размера накладываются, танцпол дышит, словно кузнечные меха.
Амьен закрывает турне. Готика здесь стерильная, как лабораторный кристалл, поэтому создаю контраст — включаю карусель «Гармоника ветра». Лопасти приводятся в движение аэродинамическими пушками, прикрытыми витражной плёнкой. Зрители выстраиваются под импровизированный парус, ловят хлопья искусственного инея и участвуют в конкурсе «Снежный акростих»: в рифме звучат названия сортов сидра, объединивших Пикардию и Нормандию.
Шесть площадок, шесть темпераментов — один итог: рождественская ярмарка превращается в сцену, когда режиссёрские приёмы подчеркивают локальный колорит, а участник перестаёт быть зрителем и берёт на себя партию солиста.
